«Слова искажаются, / Трещат и ломаются от перегрузки … им не застыть неподвижно, / Незыблемо» (Бернт Нортон V, пер. с англ. С. Степанова). Когда поэт использует слова, а не наоборот, — это редкий случай для поэзии Т.С. Элиота, от драмы «Суини-агонист» до «Четырех квартетов». Борьба со словами — постоянная черта творчества Элиота, характерная и для европейского модернизма в целом. Ломаный синтаксис его драмы отражает противоречивую смесь разных элементов — эсхиловской трагедии, аристофановой комедии, популярной культуры мюзик-холла, кабаре и джаза, составляющих пьесу. В результате пьеса производит модернистский остраняющий и метатеатральный эффект, разрушая линейную связь между действием и словом, актером и жестом, знаком и означаемым. Поэтическая драма — или неоконченная поэма «Суини-агонист» в последнее время подвергалась переоценке (Чиниц, Бэттрем, Дэниэл, Кьюда), но в своем смелом авангардном экспериментаторстве (де Вилье) все еще ускользает от интерпретаций, главным образом в силу неясности тех причин, по которым Элиот не закончил это произведение и не стал включать его в число своих пьес. Однако если мы поместим «Суини-агониста» в контекст различных драматических теорий и пьес того времени, несостыковки, расхождения между словами и действием могут быть поняты как модернистские черты, которые широко обсуждались в то время, в том числе и Вальтером Беньямином в «Происхождении немецкой барочной драмы». Новый взгляд Беньямина на аллегорию, подчеркивающий ее самореференциальный смысл, может помочь найти еще один ключ к новаторству, которое Элиот демонстрирует в своей недраматической трагедии. Как сам Элиот сказал о Сенеке, «вся драма в слове, и слово не имеет за собой никакой другой реальности». Хотя связь между консервативным модернизмом Элиота и мессианством Беньямина кажется маловероятной, недавние исследования (Нилсон, Леман) выявили некоторые общие черты. Чтобы объяснить дизъюнкции и метатеатральный язык пьесы, я остановлюсь на элиотовском концепте «расщепления мирочувствования» (1920–1927), сопоставив его с беньяминовскими концептами аллегории и «распада современного человека».